— ЛЕЧИТЬСЯ приехали? — спросил водитель такси, прислушавшись к моему хриплому дыханию. — Рановато еще, прохладно. Ветры у нас. А вообщето здесь и воздух лечит. Вот скоро солнышко начнет пригревать — все у вас пройдет.
Здесь, в маленьком крымском городке, уже через два дня тебя приметили, запомнили, кое-кто даже здоровается. Вот и этот водитель, который с раннего утра уже на площади, где магазин, остановка автобуса, торговцы свежим молоком, — он, завидев меня, тяжело переводящую дух, распахивает заранее дверцу, как старой знакомой, и везет, не спрашивая, куда. Он уже знает, куда я езжу по утрам едва не каждый день. В церковь я езжу — идет Великий Пост.
— Вам бы на источник съездить в Тополевку. Говорят, помогает, — говорит он, заботливо прикрывая стекло передней дверцы с моей стороны.
Я знаю про Тополевку — так переиначено в разговорной речи название древнего греческого поселения Топлу, где находится Топловский Троице Параскевиевский женский монастырь. Он расположен на высоком склоне горы Каратау, окружен большим красивым лесом, и от городка, в который я приехала лечиться, до монастыря километров двадцатьтридцать по горной, очень красивой дороге. Я была в обители несколько лет назад с экскурсией от местного храма, еще здоровая, не замечающая своего дыхания. Снисходительно посмеивалась в душе над энергичной женщинойэкскурсоводом, вдохновенно молящейся у иконы, прикрепленной на дереве возле святого источника: «Господи, исцели мою группу!» Все тогда погружались в холодные, хрустальнопрозрачные воды источника, прося Господа об исцелении. Кроме меня. Я просто сполоснула лицо обжигающей водой и стояла в сторонке, ожидая, пока все по очереди спустятся по ступеням в источник. Экскурсовод убеждала меня, что надо обязательно погрузиться «с головкой». Я говорила, что достаточно и того, что я умылась.
Вот, приехала через несколько лет, истерзанная нежданно свалившейся болезнью, с мыслью о том, что обязательно надо поехать опять в Топлу, покаяться в тех моих легкомысленных, маловерных помыслах у источника, погрузиться в его очищающие и, Бог даст, исцеляющие воды…
— Я как раз и хочу вас попросить — не отвезете ли меня в монастырь? — спрашиваю водителя.
— Да почему нет, — радостно отвечает он. — В любое время.
— А сколько же это будет стоить? Мне ведь раза три надо будет туда съездить. И чтобы вы подождали.
Он называет сумму. Я потом узнаю, что примерно такая здесь среднемесячная зарплата обслуживающего персонала в санатории. Ну, братьяславяне, я понимаю, конечно, надо за сезон заработать, чтобы потом на всю зиму хватило. Но так уж немилосердно обдирать…
— Ладно, я подумаю, попозже… — бормочу я ему в ответ.
На следующий день, возвращаясь из города с другим водителем — молодым человеком, очень вежливым и воспитанным, задала тот же вопрос про Топлу и ему. Этот паренек вообще как-то располагал к себе. На переднем, пассажирском, сиденье лежала у него заложенная посредине книжка Авиценны. «Ишь ты, какие книжки читает», — подумала я про себя уважительно.
Парень, словно извиняясь, сказал что-то про дорогой бензин и назвал цену, которая примерно в три раза была меньше, чем запросил добряк таксист с площади. «Это для вас не очень дорого? Тогда я подъеду, куда вы скажете и когда. Вот мой телефон, вы позвоните, когда соберетесь ехать».
На бумажке, которую он мне дал, было написано нерусское имя «Ульвий». Так вот оно что. А я думала, что это за акцент такой у парня. В машине я его не очень хорошо разглядела. Он же татарин, выходит. Ну, да. Крымский татарин. Добрый, приветливый, воспитанный юноша, очень доброжелательный. И вот с ним, с татарином, я поеду в православный русский монастырь. И он обещал возить меня туда столько, сколько надо, и подождать, сколько потребуется. Я посылаю мысленно большой привет брату славянину с площади.
Наутро в назначенный час у ворот санатория меня ждет бежевая машина Ульвия. И мы начинаем первое из трех незабываемых путешествий по горной, необычайно красивой лесной дороге вверх, мимо опасных обрывов, среди цветущих деревьев и трав. Путешествия эти запомнятся не только красотой окружающего дорогу тихого Божьего мира, но и красотой и упоением наших с Ульвием духовных бесед.
У самого подножия горы мы видим крест, высеченный из камня, он указывает дорогу в монастырь. А недалеко от него расположилось небольшое татарское кафе. Салон машины наполняют скоромные запахи жареного теста и мяса.
— Я знаю, что у вас сейчас пост, — уважительно говорит Ульвий. — А то можно было бы попробовать наши национальные блюда. Здесь очень хорошо готовят. Ну, ничего, когда пост кончится, можно будет еще съездить. Мы сюда часто ездим с семьей. И всегда набираем воду из источника. У меня однажды очень болела спина. Я попросил жену, чтобы она растерла мне спину с водой из источника. Моментально все прошло.
Воды источника с высокой горы стекают сюда, вниз, к дороге, и к ним припадают, как оказалось, не только православные верующие.
Я рассказываю Ульвию то, что знаю, о разных случаях чудесного исцеления по молитве нашим святым угодникам. Про наши святые чудотворные иконы. Про то, как в одном нашем селе женщина, которой врачи сказали, что детей у нее никогда уже не будет, родила девочку, по молитвам перед иконой Божией Матери. Что к этой иконе люди принесли множество даров — золотых украшений, в знак благодарности за чудную помощь.
Ульвий слушает внимательно. Потом, вздохнув, говорит тихо: «Вот так: Он сказал — и стало…»
На одном из поворотов наша машина глохнет. Ульвий растерянно ходит вокруг, смотрит, заглядывает в недра под капот, ничего не может понять — почему? Я смеюсь: комуто очень не нравится, что мы едем в святое место. Очень часто машины глохнут по пути в монастырь. Я рассказываю Ульвию, как однажды мы ехали в Лавру, к преподобному Сергию. Тоже машина сломалась, как только свернули с кольцевой дороги на Ярославское шоссе, ведущее в Сергиев Посад…
Машина, наконец, заводится, и мы продолжаем путь. А вот и Тополевка показалась. Прямо к стенам монастыря лепятся жилища местных жителей. Да и стенто у монастыря практически нет пока. Прямо посреди мира стоит обитель. Музыка гремит из чьего то гаража. Ульвий морщится и качает головой — как нехорошо, эта музыка здесь совсем не кстати. Он ставит машину поодаль от монастырских ворот, в тень. Он не перекрестился на купола монастырского храма, но столько благоговения было у него на лице, уважения, преклонения даже перед святыней, пусть и иной веры.
«Я постараюсь побыстрее…" «Не надо никуда спешить, не беспокойтесь. Я как раз посмотрю, что там, в машине, такое было…»
За воротами — совсем другой мир. Тихо, тепло. Море осталось далеко внизу, и ветра здесь нет. Высокие старые деревья распустили тенистые кроны над чистыми дорожками. Цветы на клумбах, садовая земляничка зацветает. Из-под куста вылезает тощий — ребра играют под тонкой шкуркой — серенький котенок. «Кискис», — подзываю я его, чтобы погладить. И как же это было опрометчиво с моей стороны! Потому что в ту же минуту изпод всех кустов буквально посыпались разномастные коты и кошки. И все худющие такие же. Как они все мурявкнули хором, как они в глаза глянули! Эх, думаю, вот кому пригодились бы все мои несъеденные завтрак и обеды скоромные!
Идущая по тропе матушка смеется: «Ну, что, не приглядели себе кошечку? А то повезите с собой, вон они красивые у нас какие. Со всей округи к монастырю льнут…»
В свечном ящике мне предлагают сшитую в монастыре, специально для погружений в святой источник, так здесь принято, ситцевую, в горошек, длинную рубашку с вышитым на груди крестиком — эмблемкой Топловского монастыря.
— Рубашечку эту вы и дома надевайте, заболеете — и наденьте. Ее с молитвой шили. И водой святого источника она сейчас еще освятится. Идите с Богом, — напутствует меня матушка за свечным ящиком. Мать ключница провожает до купели и оставляет там меня одну.
Купель круглая, как шатер, солнце пробивается в высокие окошки, играет в голубой воде. Из трех труб бьются в круглый бассейн прозрачные струи студеной воды — она сведена сюда из трех святых источников.
Молюсь: «Боже, очисти меня, грешную!» и трижды погружаюсь в ледяную хрустальную воду. Дух занимается в первую минуту. А потом разливается жар по всему телу. И радость какаято невыразимая обнимает душу.
Недалеко от купальни — монастырское кладбище. Иду мимо заросших травой и цветами могилок, по пути читая надписи. И ловлю себя на том, что ищу одно дорогое имя. Бабушка моя похоронена где-то в крымской земле. Не знаю, где, в каком именно месте. Но вот уже второй раз приезжаю в Топловский монастырь, иду по этому кладбищу, и кажется, будто вот сейчас увижу полустертую, едва различимую надпись на каком-нибудь покосившемся крестике…
Говорю об этом сопровождающей меня матушке, и она неожиданно подтверждает: а ведь, знаете, вполне может быть. У нас был такой случай недавно. Приехали супруги помолиться, и вот так же рассказывали, что где-то в этой местности должны быть похоронены родители то ли жены, то ли мужа. Так получилось в жизни, что не знают, где их могилки. И вот — идут по кладбищу и видят: сначала одну могилку, потом, рядом, другую. Сколько было радости, слез. Теперь каждый год к нам сюда приезжают, к дорогим могилам. Вот такие бывают чудеса.
Меня эта история как-то ободряет. Рассказываю ее Ульвию, когда мы едем в обратный путь. Говорю о том, какой была моя бабушка. Что это она меня научила молиться в свое время, внушила веру в Бога, и ростки этой веры, пусть не сразу, через много лет, взошли в душе…
Ульвий слушает, улыбаясь немного грустно. «А знаете, у меня ведь тоже была бабушка, и она меня тоже учила молиться, верить. Я не понимал тогда, не слушал, убегал от нее. Она, бывало, рассердится, снимет тапку и погрозит вслед… Но то, что она когда-то говорила, даром не прошло. Я все ее слова помню, сейчас они звучат для меня совсем подругому. Я всегда, в любом деле прошу помощи у Всевышнего. Знаете, как я выбирал себе невесту? Я молился каждый вечер: «Господи, я не могу сам выбрать, потому что я человек — слабый и немощный. Ты Сам это сделай, а я с благодарностью приму Твой выбор…" Теперь я молю Всевышнего, чтобы он даровал веру моей жене. Она еще очень молодая…
Лесная дорога незаметно переходит в более оживленную трассу, соединяющую крымские селения друг с другом. Вот и наш городок. Мы прощаемся до завтра.
А назавтра снова будет серпантин горной лесной дороги и задушевная, очень теплая и светлая беседа — о вере, о Боге, о вечных ценностях бытия — с иноверцем Ульвием. Очень добрым, деликатным, уважительным и доброжелательным юношей мусульманином. Он ни разу не произнесет: «Аллах», он будет говорить: «Господь…», чтобы не возникла вдруг между нами разделяющая стена. Мы будем говорить о том, что нас объединяет, и ни разу не коснемся различий.
Будет тихо и ласково светить апрельское крымское солнце, будут смотреть с обочины цветы умытыми чистыми глазками, заливаться птицы в весеннем своем восторге. И над всем этим — Господь. Который зрит в сердце человеческое и любит всех и каждого.
Сегодня я вспоминаю об этом и думаю: почему из множества водителей, везде и всюду на улицах городка ожидающих, кого бы куда отвезти, не нашлось ни одного славянинаправославного, чтобы съездить со мной к святому источнику в горный монастырь? А нашелся Ульвий, юноша из мусульманской семьи. Не нахожу ответа. Мы не можем знать — для чего была дарована эта встреча в святые дни Великого Поста. Встреча, оставившая такой теплый, такой приятный и памятный след в душе.
Господь знает — для чего.
Комментариев нет:
Отправить комментарий